Кацусика Хокусай, "Призрак Оивы". Образ смерти по-японски

Хокусай (1760 - 1849) был практически современником Гойя. И известен, (как и испанский художник), прежде всего, авторством целых сборников цветных гравюр. Только у Гойи их было меньше (а хорошо известен, по сути, один "Капричос"). А Хокусай именно на них и сделал себе имя.

Изображение на заставке - это одна из гравюр цикла "100 историй о призраках". О теме страшного и неизведанного в японской культуре можно рассказывать долго. Как пример - существовала очень популярная игра, которая так и называлась: "сто историй о призраках". Вроде бы, изначально в неё начали играть самураи на постах, чтобы скоротать время. Но очень быстро она проникла и в гражданскую среду, и там завоевала даже больше поклонников.

Суть её была проста. Люди собирались в комнату, гасили фонари, и зажигали сто свечей. После чего по очереди рассказывали истории о жутком и неизведанном (кайдан). После каждой рассказанной истории гасили свечу. Считалось, что если погаснут все и установится полная темнота - явится кто-то из призраков и устоит пакость. Если играть летом, когда ночи короткие - то до сотой свечи не успевали. А вот зимой, ближе к концу игры, нервишки-то начинали пошаливать, да. Один раз (играли как раз самураи) после того, как осталась одна-единственная свеча, один из них заметил на потолке подкрадывающуюся к ним черную лапу. Он выхватил меч и рубанул по ней. На циновку упала отрубленная лапа паучка, чья тень от одной свечки и показалась тенью демона...

Но такие курьезы не отменяют факта: многие истории были весьма занимательны и пользовались большой любовью у рассказчиков. И не только у рассказчиков - поэты, драматурги и художники тоже охотно уделяли им внимание.

Как пример - история Оивы, изображенная как раз Хокусаем (и не только им, еще один пример - позже).

Оива - это имя собственное, а "по роду деятельности" она - онрё, призрак обиженный при жизни, и являющийся, чтобы мстить или восстановить справедливость. Чаще всего, в такие призраки попадали те женщины, которых обижали (иногда до смерти) мужья. Так и здесь. Сюзерен Иэмона, мужа Оивы погиб - и он остался ронином, самураем без хозяина. Вакантных мест для него, как для воина нигде не было (тем более, все считали, что он не уберег своего прежнего сюзерена) и он вынужден был зарабатывать на жизнь плетя корзины. Еще в его "прошлой жизни", когда с заработками было все хорошо, он женился. А теперь, оставшись без денег и статуса уважаемого человека, он возненавидел свою молодую жену и их недавно родившегося ребенка.

Чтобы утихомирить свою злость (и разжиться деньгами) Иэмон выходит на разбойничий промысел. Он убивает и грабит людей. За этим его застает его слуга (такая у него была бедность, да, слугу имел) - ненужного свидетеля приходится убить. Его жизнь потихоньку налаживается, он становится привлекателен для девушек и в него влюбляется молоденькая внучка соседа. Сосед поддерживает их с Иэмоном намерение заключить новый брак - и дает ему яд для Оивы, чтоб не мешалась. Он дает яд еще и сыну.

После положенного по приличиям траура - проводится новая свадебная церемония. Но дух покойной жены застит Иэмону глаза, и вместо лица невесты он видит искаженное мучениями от яда лицо Оивы. Он убивает её мечом. А потом он видит вместо деда невесты того самого убитого им раньше слугу - и убивает и его.

Но так просто от призрака-онрё не отделаться. Иэмон пытается уехать - но призрак Оивы продолжает его преследовать. Один раз (он и изображен на картине) Иэмон хочет зажечь вечером фонарь в доме, где он остановился - но фонарь неожиданно вспыхивает, становится головой Оивы, а из дыма возникает её тело. В конце концов, Иэмон не выдерживает постоянного преследования - и кончает с собой. Поскольку это самоубийство - не благородное сеппуку (харакири), он попадает на многолетние мучения в ад.

Эта история породила не менее популярную пьесу "Страшная история о призраке из деревни Ёцуя с дороги Токайдо" (первая постановка в 1825 году и не сходит со сцены до сих пор). Оива в ней представлена, в первую очередь, как злобный дух - но у Хокусая она, скорее, печальна и грустна, чем разгневанна и мстительна.

А вот другой пример (Утагава Куниёси, 1836, как раз зарисовка из этой пьесы):

Разница налицо, не так ли?

По количеству ходящих вокруг этой пьесы мистических легенд она - где-то рядом с попытками экранизировать "Мастера и Маргариту". Актеры сходили с ума, театры неожиданно вспыхивали пожаром, режиссеры гибли. Но зрительская любовь заставляла театральную Японию возвращаться к этой пьесе снова и снова. Новых таинственных случаев при постановках уже дано не было, но все равно, перед каждой премьерой все актеры труппы посещают могилу Оивы, а актрисы обязательно приносят ей личные жертвы в храме.

И кто знает, может потому все и спокойно...