Ян Матейко, "Рейтан. Упадок Польши"

5 августа 1772 года был оглашен Манифест трех держав (России, Пруссии и Австрии) о разделе территории Речи Посполитой.

В самой Польше его прозвали "Указом Трех Черных Орлов" - на гербах всех трех новых владетелей Польши красовались черные орлы, а на польском - белый.

Будучи двести лет вроде как отдельной самостоятельной державой уже с середины XVII века Польша реально суверенным государством не являлась. Сначала на польский престол посадили своего ставленника французы - а потом российская императрица Екатерина Великая устроила на это место своего фаворита Станислава Понятовского. С Россией полякам ссориться не хотелось - ибо только она могла не дать прусскому королю Фридриху захватить северно-западные земли Польши, чтобы соединить две разрозненные части Германии.

В 1939 году ровно под этим предлогом на Польшу нападет Гитлер.

Но поляки просчитались: Россия сама находилась в сложной ситуации. Де-факто, контролируя Польшу, она чересчур усилилась по мнению Фридриха - и он предложил (предварительно убедив Австрию) раздел: зачем нам формально суверенная Польша? Пусть отойдет и вам, и нам, и австрийцам - как часть государственной территории.

Учитывая, что Фридрих только что оттяпал у Австрии Силезию - императору Леопольду эта идея понравилась: не только как растратчик государственной земли войдет в историю, но и, как приобретатель...

Екатерине спорить было не с руки: Пруссия грозный противник, это уже выяснилось. Плюс - в стране недород, ресурсы истощены, да еще и Турция на юге шалит. Проще было согласиться, чем ввязываться в еще одну войну. Да и синица в руках, в виде части Польши - лучше, чем журавль в небе, в виде Польши вроде бы зависимой, но постоянно поглядывающей в сторону Франции, Пруссии и еще много кого.

Высокие договаривающиеся стороны поступили просто. Сначала подписали тайные соглашения. Потом ввели войска на все территории, которые им причитались по договору. А потом - обратились к полякам: вы же независимые, правда? Вот и соберите свой парламент, Сейм и признайте случившееся, как благо для Польши полностью соответствующее вашим пожеланиям.

- А если нет, то что? - спросили поляки?

- А если нет, то - то - ответили монархи и оккупационные армии лязгнули штыками.

В общем, 5 августа Манифест обнародовали, а в апреле следующего 1773 года поляки собрали Сейм. Событиям перед его третьим днем, 21 апреля, когда и должен был быть официально утвержден отказ от независимости и посвящена картина Матейко (1866). Тогда один из польских шляхтичей, Тадеуш Рейтан лег перед дверьми зала заседаний: "Убейте меня - но не убивайте Речь Посполиту!"

Руководитель "пророссийской партии" в местном дворянстве (шляхте) Адам Понинский указывает ему на стоящих в зале заседаний русских гренадеров: мол, чего нам сопротивляться... все уже решено за нас.

Слева и справа от Понинского еще двое. Левого, впрочем тогда еще в составе Сейма не было, это историческая вольность Матейко. Это Станислав Потоцкий, держащий в руке текст будущего постановления Сейма.

И прикрывший лицо руками Ксаверий Браницкий - тогда сторонник польских интересов, глава посольства, отправленного королем в Париж, чтобы принудить Францию помешать разделу, коронный гетман Польши. Правда, он очень скоро войдет в пророссийскую партию получив много благ от князя Потемкина. Но пока весь его вид выражает искреннее неприятие происходящего.

А вот, кстати, и сам король Станислав Понятовский. Он смотрит на часы: мол, пора бы уже заканчивать с этой комедией...

И брат короля, католический епископ Михаил Понятовский - спокойно сидящий в кресле (ему-то волноваться было не о чем):

Но для кого комедия, а для кого - трагедия. Старец, бредущий наощупь, как бы слепой - это Франциск Потоцкий, крупнейший польский магнат, один из тех, кто никак не смог помешать прекращению польской государственности... Потоцкий к тому дню был уже мертв - но художник взял именно его образ, как символ бессилия старой польской знати

В ложе наверху, не участвующий в заседании, но довольно наблюдающий, посол России Николай Репнин. Слева от него - его любовница, Изабелла Чарторыйская.

Женщин в здание Сейма не допускали и послом тогда уже был не Репнин - но тут опять же, символика. Вседозволенность России и её влияние на политику независимого государства, как-то так.

Единственный относительно позитивный образ на полотне пронизанном духом гибели и отчаяния - молодой шляхтич с саблей и конфедераткой в руках около портрета Екатерины Великой:

Именно с такими саблями и в таких конфедератках будут совсем скоро воевать поляки под предводительством Тадеуша Костюшко.

Впрочем, этот образ - не про грядущий успех, но про не прекращавшееся с той поры польское национальное сопротивление...