Дева Мария, какой вы её не знали

Конечно, христианские персонажи не могли не войти в народный фольклор. Понятно, что в несколько измененном виде.

Самый прикольный пример здесь бессребренники Косьма и Дамиан, который превратились в одного (!) кузнеца Козьму Демьяныча (при том, что они, согласно основной версии жития, а не позднейшим поделкам - были врачи). Интересный персонаж, кстати.

Но Дева Мария в роли Синей Бороды, это как-то чересчур не находите?

А вот фольклор не находит. Потому что основной признак этого жутковатого персонажа (и ему статью посвятим, несомненно) - это запрет на посещение какого-то одного помещения и жестокая кара за нарушение этого запрета - появляется в целой серии сказок, в которой фигурирует именно Богородица.

Самых известных их них две - немецкая у Гриммов и лужицкая. В первой Богоматерь выступает в качестве приемной матери для трехлетней дочери бедного человека, во второй, как крестная мать новорожденной (вместе с чертом и апостолом Петром - но, поскольку рождается девочка, то крестной становится именно она, как единственная женщина).

Что интересно - в сборниках русских (или шире - восточнославянских) сказок, этот сюжет не находится. Возникает, немедленное желание сделать вывод о "бездуховных европейцах", которые даже на самое святое покуситься готовы. Это было бы логично, если бы не одно "но". Все сборники, выходившие до революции 1917 года (то есть, почти все) проходили, естественно, цензуру. Почти никто их публикаторов не сохранял то, что цензуру не прошло - кроме Афанасьева, которому повезло. Три сказки, не пропущенные цензурой в шестое издание случайно сохранились в наборных листах и оказались в частной коллекции. Одна из них (есть, например, здесь), пермская, посвящена тоже сюжету крестничества, только в роли кума тут выступает Сам Иисус Христос. Это, заметим, шестое переиздание. Что было запрещено в первых пяти - можно только догадываться. И в этой сказке нет ничего подобного сюжету с запертыми дверьми, запретами и наказаниями. И то, она была запрещена. А представьте себе, какова была бы реакция на сюжет, близкий к европейским? Вот то-то...

Подробней о немецкой и западнославянской сказке, раз русская нам недоступна (или её и не было).

И там, и там (только в немецкой - сразу, потому что девочка уже "подрощенная") она отправляется на небеса, где живет - в буквальном смысле - как у Бога за пазухой. И там, и там, Дева Мария после того, как приемышу/крестнице исполняется 14 лет, поручает ей следить за домом, с традиционным (и не только для сюжетов типа "Синей Бороды", это вообще очень частая тема) запретом заглядывать в одну из комнат. Во все остальные - ради Бога, а сюда - ни-ни.

Сразу же отмечаем: ага, 14 лет. Возраст полового созревания. То есть, в изначальном мифе речь шла о некоем инициационном процессе для девочек, состоящем из двух частей: доказать собственную состоятельность, как хозяйки и выполнить неразумный запрет на получение какой-то информации.

Девочка, понятно, нарушает запрет. В немецком варианте она имеет ключ и заглянув в комнату видит там Святую Троицу (да-да), прикоснувшись к которой пальцем - получает позолоченный палец. Лужицкая сказка постаралась соблюсти некую логичность: девочка не может открыть дверь и что за ней, так и неизвестно. Она пытается использовать вместо ключа - как вы догадались? собственный пальчик и оп-ля, пальчик опять же превращается в золотой. Попытка скрыть произошедшее не удается, Дева Мария обо всем догадывается.

И там, и там Богородица не просто ругает девочку, а изгоняет её с небес, причем, не просто так, а в лес. И замыкает ей рот: мол, не призналась сразу же - так молчи теперь.

Тут начинается вторая часть сказки с отдельным сюжетом: девушку в лесу встречает король/принц и пленившись её красотой отвозит во дворец и женится.

Мать девочки, предсказуемо против и похищает её детей, представив её съевшей их (лесное ж существо, наверняка, людоед какой).

Схожий сюжет есть в валлийском "Мабиногионе", где феи похищают ребенка королевы Рианны и мажут ей губы кровью, а вокруг кровати раскладывают детские косточки. Сюжет же с невозможностью оправдаться, из-за немоты разбросан по гигантскому количеству сказок (например, типа андерсоновских "Двенадцати лебедей"). Саму же немоту, как инициационный момент мы уже разбирали в "Ведьме и Солнцевой сестре"

Это - в лужицком варианте. В немецком, детей похищает сама Дева Мария.

Даже оправдаться девушка не может - уста-то у неё запечатаны. Однако, когда она уже приговорена к лютой смерти, она вслух (Дева Мария её слышит) признает, что заглядывала "не туда" и Богородица её спасает и возвращает детей.

Тут мы видим отличный пример того, как старый миф сначала переходит в языческую сказку, а позже - в христианскую. Дева Мария тут, понятно - никакая не Богородица, а персонаж, который заменил собой прежнюю героиню женских инициаций. Скорее всего - либо Хозяйку Зверей (потому лес), либо - богиню плодородия.

А то, что в итоге фольклорный текст получился гарантированно кощунственным (упоминание про запертую в комнате Святую Троицу - это вообще нечто) - так это "коллективного автора" не интересовало. Времена изменились, старые культурные герои уже были непонятны - и их автоматически заменяли на близких по "статусу" христианских.

Была Богиня-мать - стала Дева Мария.

Раз эти истории сохранились и были записаны - значит, их рассказывали. А если рассказывали - значит, они нравились.

И в таком виде - были понятны. А так, конечно, христианство победило, да...